Эссе

Франсуа Мориак назвал Париж «населенным одиночеством». Наверное, каждый из нас в какой-то мере может то же самое сказать и о своем городе. В пространстве города люди стали ближе друг к другу, но на уровне сердца пропасть увеличилась. Город, наряду с очевидным благом и комфортом, на деле оказался местом одиночества человека.
Казалось бы, научно-технический прогресс способствует достижению устойчивой и комфортной жизни современного человека, а появление разнообразных технических средств, и в первую очередь мобильного телефона, облегчают коммуникацию в обществе, но вот только человек отчего-то стал менее общителен. Уже стали привычными фразы «Я сейчас не могу говорить», «у меня всего несколько центов на счету», «перезвони позже», наконец, наиболее популярная фраза, звучащая почти как диагноз: «Абонент выключен или находится вне зоны действия сети».
Досуг города многообразен: премьеры в кино и театре, клубные тусовки и вечеринки, спортивные мероприятия и дни города, но за всем этим отчетливо слышится сиротливый голос человека, который пытается заглушить в себе внутреннюю тоску внешним шумом. В городе человек, окруженный тысячами и миллионами себе подобных, глубоко одинок. И кажется, что единственный выход – бегство в мир вещей.
Мир вещей прост. Мир вещей – это культура мелководья. Культура современного города способна привлечь внимание человека, но вот обогатить его душу она уже не в силах. Продукт современной литературы и культуры, чтобы оставаться конкурентоспособным, должен, по меткому замечанию социолога Бориса Дубина, «цеплять, но не грузить». Наверное, поэтому так популярны ток-шоу, «легкие» фильмы, «легкое» чтиво, sms-сообщения и самые краткие e-mailы.
В мире вещей значим продукт, но не личность. Или ты делаешь то, что хорошо продается, или ты на обочине городской жизни. Важно то, что ты дашь, а не ты сам. Наша цивилизация, пишет швейцарский мыслитель Поль Турнье, «заставляет нас жить в мире вещей»[1], а вот что такое мир людей, мы уже стали потихоньку забывать.
Нечто подобное уже было в истории человечества. Вавилонская башня. Главное построить внешнее, как кажется, реальное и важное, а человек, с которым ты трудишься бок о бок, и Бог, от которого зависит твоя жизнь – случайные попутчики. И сегодня человечество готово наступить на те же самые грабли, в очередной раз подтвердив народную мудрость, что «без Бога не до порога». Крупнейший католический философ и богослов XX века Дитрих фон Гильдебранд справедливо указывает на тот факт, что современный человек мучительно пытается освободиться от всех обязательств не только по отношению к человеку, но и по отношению к тому, что выше и больше его. Он жаждет воздвигнуть новую вавилонскую башню[2]. Но как только общество нового типа построится, оно неминуемо, как и в случае с вавилонской башней, начнет рушиться, впрочем, уже разрушается на глазах.
Мы оказались в состоянии тупика, абсолютно дезориентированными в мире, который смирился со смешением понятий «что такое хорошо» и «что такое плохо». Зло перестало быть узнаваемым современным человеком. На языке модной философии постмодернизма зло стало прозрачным. Вслед за философами и наше общество все чаще говорит, а вернее испытывает боль от «вируса прозрачности зла», парализующем все подлинное, глубокое, осмысленное в человеческой личности. И вот, уже в нашей с вами жизни стали чем-то привычным и даже правилом хорошего тона слова служанки Лизы из комедии «Горе от ума»: «Грех не беда, молва не хороша». Ложь, зависть и подлость, оказывается, уже не всегда порок, смотря как преподнесешь. Главное, как подашь себя окружающим, тем, кому по сути дела ты все равно остаешься глубоко безразличен.
Мы в одно и то же время объединены общим делом – стремлением к комфорту, и уже изначально отчуждены от своих ближних. Когда дело доходит до дележа очередного куша, срабатывает принцип качелей: «чтобы самому подняться вверх, необходимо ближнего опустить». Современная «Вавилонская башня», по верному замечанию диакона Андрея Кураева, - это как раз «игра на понижение». Человек отказывается «служить тому, что выше его, что неизбежно приводит к расчеловечиванию самих людей»[3]. И, как следствие этого, мы все реже начинаем слышать внутри себя голос, который называется совестью. Все чаще ощущаем собственное бессилие от тоски и разочарования в себе и ближних. Все реальнее переживается каждым из нас предельное безнадежное смятение и страх перед завтрашним днем. Вслед за всем этим все отчетливее начинаем ощущать вкус бессмыслицы своего будущего, бессмыслицы собственной жизни. Таков мир вещей.
Мир человека сложен. Мир людей – культура глубины. Это мир, где есть место ответственности и верности, внимательности и радушию, тактичности и состраданию, прощению и любви. Это мир, где есть место Богу. Евангельская альтернатива вавилонскому трудоголизму – внимание к человеку и к Богу. Но город отучил человека видеть, слышать, и, как следствие, доверять своему ближнему. Как услышать, а тем более увидеть Бога в городском многоголосии очередного дня, когда уже давно разучились замечать человека?
Знакомый евангельский образ. Притча о блудном сыне. Сын не верит отцу, когда тот в ответ на жестокую просьбу сына отвечает любовью. Отец отдает половину имения и не выгоняет сына: «Ты получил, что хотел, а теперь убирайся». Напротив, Отец говорит ему: «Оставайся со мною, не уходи, ты получил, что хотел, оставайся и продолжай жить со Мной». Но сын не поверил. Однажды исказив образ отца, он неизбежно начинает сомневаться в его любви. И, как следствие недоверия, следует уход от Отца: «По прошествию немногих дней, младший сын, собрав все, пошел в дальнюю сторону» (Лк.15:13).
Нечто подобное и в наших отношениях с человеком. Разговор на тему: «дай взаймы», «у тебя там знакомые есть», «давай договоримся на взаимовыгодных условиях» - вполне понятен, а вот звонок от знакомого, друга, родственника воспринимается не иначе как «им всем что-то от меня нужно».
В добрый поступок человека, не ожидающего ничего взамен, мы уже практически не верим. Вроде бы и сама жизнь нас научила держать «ухо востро». Но за таким напряженным ожиданием удара можно не заметить самой встречи с человеком и даже с Самим Господом в лице ближнего, встречи, которая есть подарок Вечности.
И если все-таки жизнь сводит нас с таким человеком, мы с изумлением восклицаем: «Да тебе самому, зачем все это? Что ты от этого слова или поступка получишь?!». «Да ничего не получу, просто захотелось помочь. Ты ведь в этом так нуждаешься». Вот и весь ответ. С какой радостью мы говорим в такие мгновенья: «мир не без добрых людей». А ведь встреча с таким человеком - ни что иное, как улыбка горнего мира, данная нам, чтобы мы, говоря словами А.И. Солженицына, смогли сохранить «неискаженным изображение вечности, зароненное каждому из нас». Христианин в подобной ситуации наверняка узнает присутствие «Неба на земле», шепча со слезами тихой радости евангельские слова: «Это Господь!» (Ин.21:7).
И такие остановки бывают не только в жизни христиан, но и тех, кто сегодня еще только стоит на церковном пороге, не решаясь переступить его. Каждый из нас в разной степени, пусть даже изредка, но все-таки ощущает в себе и своей жизни присутствие Другого, присутствие Бога. Таков мир человека.
Как тяжело отвлечься от своих нескончаемых дел и многоликой боли и прислушаться к голосу Вечности, зовущего каждого из нас. Но как радостно прозрение, когда мы вдруг окажемся способными не только увидеть человеческое лицо, но и ощутить себя любимыми, нужными и ожидаемыми Богом. А такое ощущение есть ничто иное, как зарождающая вера. Вера, которая обязательно лишит нас чувства одиночества. Вера, которая в завтрашнем дне откроет смысл, а в человеке, живущем рядом, образ Божий. Наконец вера, благодаря которой мы обнаружим свой город населенным людьми.